Элияху у дверей

В Вайсехвусе, как и для евреев по всему свету, Песах – это всегда очень важное событие. Дома накануне были вымыты и вычищены до блеска, весь хамец убран, и приготовлена особая посуда для Песаха. Все семьи с нетерпением ждали праздника с его длинным и красочным пересказом древней истории Исхода. Младшие сыновья часами тренировались, заучивая ма-ништану, а девочки в это время помогали мамам готовить вкуснейший пасхальный ужин. И так было в каждом доме маленького штетла Вайсехвус в преддверии Песаха.

По дороге домой из хедера Шолем, сын Шимона-мясника, случайно встретил одного из своих друзей – Дувида, сына Лазаря-сапожника. Дувид был на несколько лет старше Шолема и уже работал подмастерьем в лавке своего отца.

– Шолем, – тихо спросил Дувид– а как ты думаешь, Элияху ха-Нави правда может прийти в этот Песах и объявить о приходе Мессии?

Шолем на секунду задумался, а нет ли какого подвоха в вопросе Дувида. «Наверно, Дувид решил проверить меня», – пронеслось у него в голове. – «Если я скажу да, то он посмеётся надо мной и скажет, что я маленький мальчик, который верит в сказки. С другой стороны, если я скажу нет, а окажется, что он спрашивал серьёзно, то он может рассказать реббе, и тогда у меня будут большие неприятности».

В конце концов Шолем ответил:

– Знаешь, Дувид, ведь на самом деле совершенно не важно, что я думаю, верно?

City Pińczów (Poland), the synagogue (west front). Author — George K. Loukomski, Wikimedia

И довольный тем, как ловко ему удалось увернуться от прямого ответа, Шолем поспешил домой, полностью выбросив из головы этот разговор.

Наконец наступила ночь первого седера. Спеша домой из синагоги к семейным праздничным столам, мужчины повстречали незнакомца, стоящего в тени у обочины дороги. Один за другим они прошли мимо него, увлеченно беседуя, и, хотя каждый по традиции сказал ему «гут йонтиф», в остальном никто не обратил на этого человека совершенно никакого внимания. Незнакомец же не проронил ни слова и вскоре остался один, окутанный темнотой холодной весенней ночи.

Мать Шолема уже разложила все пасхальные приборы. Чаши для вина блистали сиянием только что отполированного серебра. Блюдо для седера, принадлежавшее ещё прабабушке Шолема Злате, казалось, освещало светом своей богатой истории всех сидящих за столом. Подушки на каждом сиденье были набиты настоящими гусиным перьями. А что касается предстоящей трапезы, то кто, если не городской мясник, мог позволить себе лучшее из доступных мясных блюд? Да, Шолему предстояло отпраздновать Песах с большим размахом.

Незнакомец же, никем не замеченный, весь остаток вечера терпеливо стоял перед тем самым домом Шимона-мясника, ожидая традиционного приглашения: «Пусть все, кто голоден, придут и насытятся», потому что он был голоден, но, помимо того, он знал, что если бы только сын Шимона, Шолем, увидел его, то в сердце этого маленького мальчика зажглась бы вера. И если Шолем поверит, то, кто знает, может быть и сердца других жителей городка не останутся равнодушными. А с такой верой в Вайсехвусе могли бы случиться самые удивительные чудеса.

Наконец пришло время всей семьёй встать и спеть «Элияху ха-Нави, Элияху ха-Тишби…». Это был сигнал для Шолема открыть дверь и пригласить Элияху, Илию-пророка, войти. Направляясь к входной двери, Шолем невольно вспомнил вопрос, который задал его приятель Дувид. Действительно ли он верил, что, если он откроет дверь, Элияху будет стоять снаружи, ожидая приглашения войти и занять своё место за столом, чтобы возвестить о пришествии Мессии? Он снова прокрутил в голове ответ, который дал Дувиду: «Ведь на самом деле совершенно не важно, что я думаю, верно?»

Шолем вышел из кухни и прошёл через прихожую к двери. Он уже взялся за щеколду и хотел потянуть, но его ладони застыли на ручке, и мышцы рук внезапно ослабли. «На самом деле совершенно не важно, что я думаю», – снова пронеслось эхом в голове. – «Абсолютно не важно». Его пальцы соскользнули с ручки большой деревянной двери. Он покачал головой и побежал назад к своей семье на кухню.

– Там нет никого, папа, – сказал он будничным голосом. – Никто не пришёл.

А незнакомец так и остался стоять за дверью, пока в доме Шимона-мясника не погасла последняя свеча. Тогда с болью в сердце он печально покинул маленький штетл Вайсехвус.

На следующее утро Шолем проснулся первым. Остальная семья после пасхального пира спала крепким сном, но он почему-то всю ночь ворочался и не мог нормально уснуть. Всё ещё в ночной сорочке, Шолем встал с постели и на цыпочках подошел к двери, надеясь, что глоток весеннего воздуха взбодрит его. Однако легче ему не стало. Какое-то чувство подавленности и в бодрствующем состоянии не давало мальчику покоя. В конце концов он решил, что лучше снова попытаться уснуть, чем раз за разом отгонять от себя мысли о закрытой двери и о древнем пророке, чьё послание надежды не принесло покоя его сердцу в этот Песах.

СЛОВАРЬ:

Хамец – квасной хлеб

Ма-ништана – четыре вопроса

Хедер – начальная школа

Гут йонтиф – с праздником