Ханукальный спектакль

photo — Nheyob, Wikimedia

Приближалась Ханука, праздник посвящения, и все дети Вайсехвуса были в радостном возбуждении. Все, кроме одного.

Хеши был расстроен. Очень расстроен! Все дети репетировали ханукальный спектакль, чтобы показать его на праздник в синагоге. Да, будет спектакль, а затем общий ужин из вкусных латкес (картофельных оладий с чесноком и луком, обжаренных в масле). И конечно же, игры с дрейдлом для детей.

Казалось, у Хеши не было причин грустить. Но они у него были. Спектакль был для него очень важен!

Йонкель играл роль Маттафии, а Ицхак должен был стать подлым сирийским царем Антиохом. Но настоящей чести удостоился Мендель — ему поручили роль Иегуды Маккавея. Именно это так сильно расстроило Хеши!

— Мендель – паршивый актер, и он станет героем? Я же не получил эту роль только из-за низкого роста, а герои должны быть высокими, — плакался он родителям.

— Шшш! — отец терял терпение из-за нытья ребёнка.

— Но папа, я знаю, что смог бы сыграть намного лучше, чем Мендель!

— Хватит, сын! — голос отца был громким, а тон — не терпящим возражений.

Отец Хеши, Эзра бен Йосеф, был человеком набожным. Он часами изучал священные книги, хотя и был плотником по профессии. Он так хотел, чтобы сын разделял его любовь к Торе и богословским трудам древних раввинов. Но Хеши не оправдывал этих ожиданий, всегда находя способ улизнуть с учебы: «Мне нужно чаще бывать на свежем воздухе, папа! Так я вырасту высоким и сильным! Чтение и изучение священных книг только отвлечет меня от того, что важно».

photo — Sodabottle, Wikimedia

Пронзительный голос Хеши прервал мысли Эзры:

— Пожалуйста, папа, постарайся понять! Иегуда Маккавей и я — люди одного типа. Я больше похож на него, чем Мендель! Несправедливо, что не я получил эту роль!

На этот раз уже его мать Эшка сказала:

— Шшш! Тихо, Хеши. Твое нытье только расстроит отца. Он не особо жалует такие мирские дела, как спектакли и праздники.

Не получив сочувствия от родителей, Хеши скрылся от всех на чердаке. «Они не понимают», — простонал он про себя. Он всхлипывал и вздыхал, пока его не сморил сон.

Тем временем мама торопилась приготовить ужин. Рагу неспешно побулькивало на плите, а хлеб остывал возле окна. Женщина думала: «Если бы только Хеши был доволен тем, что ему уже дал Бог. Ох, что же мне делать с этим мальчишкой?»

Отец Хеши тоже размышлял. Сидя на единственном в их доме стуле с подушкой, он говорил себе, что это, должно быть, его вина, что их единственный ребенок был таким своеобразным.

«Конечно же, я хотел сына, — рассуждал он. — Но я никогда не хотел, чтобы он вырос таким. Какое-то время мне казалось, что он просто проходит такой период. Как Ривка, жена Шиммона-мясника, которая вдруг однажды решила, что Бог хочет, чтобы она была вегетарианкой…  Несколько недель она не ела мяса и даже не готовила его для своей семьи. О, как Шиммон тогда страдал! Пока не придумал, как заставить жену отказаться от этого безумия. Он рассказал ей, как прочитал в книге, что в Индии не едят некоторые виды мяса, потому что считают, что после смерти люди возвращаются на землю в виде животных. Потом Шиммон добавил, что все в Вайсехвусе подумают, что она стала поклоняться индийским богам, и позор падет на всю семью! А её благословенная мать плюнет на неё с небес!

Испугавшись, Ривка снова стала есть мясо. Более того, она пришла к выводу, что это не Бог сказал ей быть вегетарианкой, а диббук. Она поблагодарила Всевышнего за то, что её Шиммон был таким мудрым, и раскаялась, признав, что она всего лишь глупая женщина».

Расстроенный отец вздохнул: «Если бы я только мог проявить такую же мудрость, как Шиммон, чтобы избавить своего Хеши от тяги к легкомысленному лицедейству».

Ужин был готов, и Эшка забралась на чердак, чтобы позвать сына. Она нашла Хеши спящим и нежно встряхнула его. Хеши не пошевелился. Эшка встряхнула его во второй раз, уже сильно. Но мальчик все равно не просыпался.

— Эзра! — закричала испуганная женщина. — Хеши! Кажется, он умер!!!

Муж вскочил, взбежал по деревянной лестнице и схватил ребенка.

— Проснись, проснись! — умолял он. Эшка уже не сдерживала рыданий…

Эзра облегченно вздохнул:

— Дорогая, он не умер. Он тёплый и дышит.

— Тогда почему он не просыпается?

— Я не знаю. Спросим у мудреца Вайсехвуса. Он поймет, как помочь нашему Хеши.

Вскоре прибыл мудрец, но, осмотрев ребенка, не смог дать никаких объяснений тому, что с ним произошло. Лишь сказал:

— Он жив, но кажется, находится в трансе, как будто бы в присутствии ангелов. Я не знаю, как его разбудить, и не уверен, стоит ли это делать.

Набожный плотник с женой были совершенно растеряны. Их сын неподвижно лежал перед ними. Но он был не в Вайсехвусе. Казалось, он находился за тысячи миль и тысячи лет отсюда.

Хеши действительно был в другом времени и в другой стране — на скалистых холмах Иудеи.

И он был мужчиной, а не мальчиком. И высоким! Да, он был вполовину выше своего отца! К нему подошел молодой человек.

— Почему ты не с остальными? — спросил он повелительным тоном.

— Ну, я э-э, ммм…

— Идём со мной. Мы никогда не победим чужеземцев, если не выступим единым фронтом, единой армией, единой силой под знаменем единого истинного Бога!

Хеши был сбит с толку. «Единой армией? Иудея? Разве так бывает? Я что, смог перенестись в древние времена? А этот парень, значит, Маккавей? Может быть, сам Иегуда?»

Он видел его собственными глазами, и в сердце не было ни тени сомнения, что так оно и есть.

Двое мужчин подошли к пещере, где находились ещё человек сто. Они увидели приближавшийся сирийский патруль, и хотя он был далеко, по символике было видно, что это каратели.

Человек, который привел его к остальным, начал говорить:

— Это еще одна битва, в которой мы должны сразиться, чтобы изгнать угнетателей из нашей земли, очистить ее от зла и вернуть Иерусалим, святой Храм и всё, что принадлежит Господу.

«Это не спектакль», — подумал Хеши. — «Я действительно здесь. И хотя я не Иегуда, Молот Божий, я один из воинов его партизанского отряда. Если бы только Мендель и мои родители могли видеть меня сейчас!»

Хеши вручили большой лук и колчан со стрелами. Раньше он никогда не имел дело с оружием. Ему удалось немного натянуть тетиву, но на большее его сил не хватило. Он надеялся, что остальные не смотрят. Они и не смотрели. Вместо этого мужчины начали в унисон петь заступнические псалмы:

— Сохрани душу мою и избавь меня… Избавь, Боже, Израиля от всех скорбей его.

Голоса были сильными и мелодичными. Заступнические псалмы, казалось, действительно давали защиту — невидимую броню, намного более прочную, чем та, которую носил сирийский патруль. Хеши уделял так мало внимания учёбе в хедере, что не знал псалмы наизусть, как знали их эти доблестные воины.

Затем Маккавеи начали петь боевые псалмы:

— Подай нам помощь в тесноте, ибо защита человеческая суетна. С Богом мы окажем силу, Он низложит врагов наших.

Хеши вдруг осознал, что сила Маккавеев не в их оружии или мускулах! Он начал плакать, потому что действительно не был одним из них. У него не было их рвения к Богу, их любви к Торе, их чувства молитвенной цели.

В отчаянии от этого сокрушительного осознания, Хеши услышал голос. Это не было ни пение Маккавеев, ни звук ветра. Но тихий и нежный шёпот, предназначенный только ему:

 — Человек мудрый силен; человек разумный укрепляет силу свою.

Эти слова пронзили его одновременно и болью, и сладостью. Он открыл глаза и увидел над собой взволнованные лица любящих родителей…

— Он проснулся, он вернулся! — одновременно воскликнули они.

Хеши посмотрел в мудрые глаза своего отца. «Вот человек, который  всю свою жизнь вкушал, поглощал святые слова Бога. Какую все-таки силу дает такая преданность Божьему делу…» В глазах Эзры была та же сила и уверенность, которую он видел в Иегуде и его людях.

— Папа, — мальчик поднял голову. — А мы можем после ужина вместе почитать псалмы Давида?