Если болезнь распространится на мой левый глаз, я полностью ослепну. Моя карьера врача закончится, да и вся моя жизнь резко изменится. Я боялся – боялся и злился. Я проклинал Бога, считая, что если Он вообще существует, то вполне заслуживает всех моих проклятий. Я кричал Ему – или, может быть, просто кричал в потолок, — что никогда в Него не поверю, пока не пойму Его путей: «Кто Ты? Какой Ты? Зачем Ты так поступаешь, когда на меня надеется столько раковых больных? Тебя вообще, наверное, нет!».