Рич Робинсон: Через чёрный ход

Как и многие другие евреи, я вырос в семье, где еврейство было скорее культурным, чем религиозным. Мы каждый год праздновали Песах и Хануку в нашем доме в Бруклине, ходили в храм на осенние праздники, и несколько дней в неделю я посещал еврейскую школу. Это воспитание, несомненно, дало мне некоторое понимание того, что значит быть евреем. Но культурное самосознание и религиозная вера — две разные вещи, поэтому Бог в моей жизни был по большей части чем-то второстепенным.

Еврейская идентичность и культура также играли центральную роль в сионистском молодежном лагере, спонсируемом «Ха-шомер ха-цаир», в который я ездил в течение двух лет в северную часть штата Нью-Йорк. В лагере я участвовал в рабочих проектах в стиле кибуца и по утрам посещал занятия по интенсивному изучению израильского иврита. По иронии судьбы моё понимание значения еврейства расширилось, когда в лагере я увидел постановку авангардной пьесы «Преследование и убийство Жан-Поля Марата, представленное актёрской труппой госпиталя в Шарантоне под руководством господина де Сада». Очевидно, что быть евреем означало уметь выходить за рамки того, что считалось традиционным! Так я открыл для себя новые грани своей еврейской идентичности.

Примерно в то же время я поступил в старшую школу Стайвесант на Манхэттене, одну из наиболее известных «радикальных» школ, что для многих из нас означало введение мораториев для учащихся и участие в маршах мира. (С тех пор школа Стайвесант переехала в Нижний Манхэттен, где служила пунктом оказания экстренной помощи после теракта 11 сентября.) Мы были идеалистами и видели в митингах в честь Дня Земли и маршах против войны во Вьетнаме способ реализовать наш идеализм. Наверное, как и многие другие, я участвовал во всём этом не столько потому, что был человеком глубоких убеждений, сколько за компанию, наслаждаясь общей атмосферой и энергией той эпохи. Я не посвящал себя по-настоящему ни одной из этих инициатив, хотя на более или менее бессознательном уровне я чувствовал потребность посвятить себя чему-то.

Поступив в колледж, я по-прежнему ощущал в себе это отсутствие посвящённости, усугубившееся к тому же традиционным «синдромом первокурсника». Я стал слушать музыку популярных мистиков и популяризаторов восточных религий и, возможно, впервые в жизни поймал себя на размышлениях о духовных вещах. Некоторые студенты теряют в колледже невинность, я же потерял свой агностицизм. Я приходил в часовню на территории кампуса и подолгу просто сидел там, размышляя о религии и Боге.

Потом наступило лето, и я увлёкся учением Эдгара Кейси. Сейчас об этом американском мистике и «ясновидце» почти забыли, однако несколько десятилетий назад в период своего расцвета он был известен всему миру, и в США до сих пор ещё существует организация, продвигающая его идеи. Мне попалась в руки книга, в которой рассказывались истории тяжелобольных людей, которым не могла помочь традиционная медицина, и они приходили к Кейси. В состоянии, похожем на транс, он ставил диагноз и прописывал лечение, которое иногда было довольно странным, но работало. Я пришёл к вполне логичному выводу, что если Кейси был прав в отношении физического, то он должен был быть прав и в отношении духовного. Меня очаровали его «лекции» о реинкарнации, здоровой пище и Атлантиде. И как-то само собой получилось, что я стал слушать и то, что Кейси говорил об Иисусе, — а говорил он о нём немало.

Иногда меня спрашивают, что евреи думают об Иисусе. Если честно, евреи обычно вообще о нём особо не думают — раз и навсегда усвоив (как правило, ещё в детстве) аксиому, что Иисус «не для нас». Однако тогда я много думал о нём. То, как Эдгар Кейси описывал Иисуса, отличалось от описаний со страниц среднестатистического учебника воскресной школы так же сильно, как Бруклин отличается от Багамских островов. Иисус в описании Кейси был космическим Христом, перевоплощённым человеком, мистическим и восточным. Как ни странно, в рамках моего светского еврейского воспитания именно такой Иисус был для меня приемлем. (Сегодняшнее еврейское сообщество принимает практически что угодно, включая буддизм и философию Нью-Эйдж, но только не Иисуса.) Я принял всё, что Кейси говорил об Иисусе, и поверил, что каким-то образом этот космический Христос был путём к познанию Бога. Но, куда двигаться дальше, я не знал.

Осенью того же года я перевёлся в другой университет и начал новую жизнь в новом кампусе с новой специальностью. Я был духовно ненасытным и однажды в книжном магазине наткнулся на книгу в мягкой обложке под названием «Каталог пятисот способов личностного роста». Я купил её, пошёл в парк и, усевшись на траву, начал читать в алфавитном порядке все пятьсот способов, начиная с айкидо и заканчивая зороастризмом. Дойдя до буквы «Й», я уже всерьёз подумывал посетить йога-ашрам, как вдруг ко мне кто-то подошёл. Это был молодой человек, который представился Дэном и спросил, не соглашусь ли я поучаствовать в опросе на религиозную тему. Оказалось, что Дэн работал в одной из христианских организаций кампуса. Поскольку к тому времени я уже был открыт для любых разговоров о религии, я прошёл его опрос, а затем мы некоторое время говорили о евангелии. Я уже более или менее «верил» в индуистского Христа, что в моём случае означало принятие небиблейского Иисуса без осознания собственной греховности и без понимания того, кем, собственно, был Иисус на самом деле. В ходе нашего разговора я уяснил для себя базовую суть евангелия греха и прощения.

И хотя я помню, что помолился тогда молитвой покаяния и принял Иисуса, я сделал это всё ещё без особого понимания. Я по-прежнему был весь в учении Эдгара Кейси и провёл много часов, споря с Дэном о том, является ли Кейси бо́льшим авторитетом, чем Библия. Хотя результативность Кейси оставляла желать лучшего, меня это не смущало. Он предсказал, что в определённом году Атлантида восстанет из вод океана, и, хотя газеты так ничего и не сообщили об этом замечательном происшествии, я решил, что Атлантида уже восстала, только этого ещё никто не заметил. Но ни Кейси, ни его реинкарнированный Христос так и не вдохновили меня на то посвящение, которого я искал. Похоже, лучшим советом из всех, когда-либо данных Кейси, была рекомендация есть миндаль для предотвращения рака.

Мои поиски продолжались. Я приобрёл самоучитель по йоге. Затем посетил встречи «Харе Кришны» и с сомнением послушал, что говорит Гуру Махараджа Джи — «четырнадцатилетний совершенный хозяин» вселенной.

Однажды вечером в конце учебного года я в очередной раз затеял спор с Дэном. У меня уже какое-то время было ощущение, что я борюсь против Бога, и я решил, что пришло время прекратить эту борьбу. В тот вечер 1973 года — должно быть, это было поздней весной — я поверил в Иисуса как в «Слово, ставшее плотью», и в Его написанное Слово — Библию. Библия называет это рождением свыше. Для меня это стало ещё и рождением посвящения. Это посвящение дало мне новое понимание жизни и более глубокое понимание своего еврейства.

Иногда, рассказывая эту историю, я говорю, что я как будто вошёл через чёрный ход. Если бы кто-нибудь из церкви просто подошёл тогда ко мне и сказал, что мне нужно поверить в Иисуса Нового Завета, я бы, наверное, ответил возмущённым «нет». Современные евреи открыты для многих вещей, но Иисус — как мы понимаем веру «христиан» в него — для нас по-прежнему не вариант. Буддизм? Секуляризм? Да пожалуйста. Но Иисус? Он бог язычников — или, по крайней мере, нас так учат. Тем не менее, поведя меня окольным путём через учения Эдгара Кейси и восточных религий, Бог заставил меня задуматься о реальном библейском Иисусе.

Как только я пришёл к точке принятия решения, вопрос: «Допустимо ли еврею верить в Иисуса?» перестал иметь значение. Это вопрос, на который мы, евреи, как бы заранее ответили отрицательно, как будто записали голосовое сообщение для интервьюера, который будет звонить, пока нас нет дома. У меня возник другой вопрос: «Является ли евангелие истиной?» Если да, то, конечно же, уверовать в него было допустимо и правильно, ведь разве евреи не должны верить в то, что истинно? Я пришел к выводу, что оно является истиной, и, веруя в Иисуса, как евреи, так и язычники могут познать Бога Авраама, Исаака и Иакова.