Пять фактов о Руфи, о которых никто не говорит

Книга Руфи — короткая захватывающая история из еврейских Писаний. В то время как другие библейские книги рассказывают нам драматическую историю народа Израиля, всего человечества или даже самого творения, история Руфи представляет собой рассказ о повседневной жизни обычных людей, живших в сельской местности Израиля в 1100 году до нашей эры. Однако это не просто милая история о сельской жизни. В ней с максимальной откровенностью рассказано о трудностях и проблемах, с которыми сталкивались женщины в обществе того времени, но которые и сегодня, к сожалению, могут быть ещё знакомы современным женщинам.

Как нееврей, живущий более 3000 лет спустя, я считаю, что это одна из самых захватывающих и близких читателю библейских историй. Как и я, Руфь была нееврейкой, которая уверовала в Бога Израиля и обрела благословение под крылом Его заботы. Но кроме того, история Руфи ещё перекликается и даже в какой-то степени отзеркаливает некоторые из моих личных переживаний. Она была молодой одинокой женщиной, которая пересекла бесплодную пустыню, чтобы найти новый дом в маленьком городке, где она встретила фермера и вышла за него замуж. В 1988 году моя молодая мать-одиночка взяла меня, загрузила все наши вещи в «Фольксваген-жук» и вывезла из каменных джунглей огромных мегаполисов Южной Калифорнии через бесплодные пустыни западной Америки, чтобы начать новую жизнь в крошечном горном городке, где она познакомилась с владельцем местного ранчо и позже вышла за него замуж.

История Руфи бросает вызов общественным предрассудкам посредством тонких, но ярких поворотов сюжета.

Поначалу всё это может показаться одной из милых шаблонных романтических историй, которая на поверку оказывается рассказом о тяжелейшем путешествии отважной женщины через враждебную страну, чтобы обосноваться в новом обществе. Такое же мужество и смекалку я вижу и у большого количества других женщин — от моей собственной матери до многих великих героинь Библии. Подобно историям о Фамари, Деворе, Есфири и многих других, история Руфи — это древнее повествование о женщине, бросившей вызов предрассудкам общества своего времени, с тонкими, но яркими поворотами сюжета. Она является наглядной иллюстрацией того, как Бог Израиля работает в повседневной жизни обычных людей, чтобы принести искупление каждому отдельно взятому человеку, целому народу и наконец всему мирозданию.

Итак, давайте взглянем на пять моментов в этой книге, на которые редко обращают внимание.

1. Руфь была социально незащищённой во всех отношениях

Большинство людей знают, что в Израиле Руфь была чужестранкой, но это было лишь частью её проблем. На самом деле она была человеком «второго сорта» чуть ли не во всех значимых на древнем Ближнем Востоке аспектах жизни.

Она была древним эквивалентом современного нелегала, приехавшего из чужой вражеской страны. Сегодня её приезд вызвал бы такое же неудовольствие, какое вызывает появление сирийских беженцев в европейских и американских городах. В Вифлееме абсолютно всё — от её акцента до волос и одежды — говорило окружающим: «Эта девушка не местная».

Более того, с религиозной точки зрения Руфь вообще была изгоем. Ведь она пришла из страны, где люди поклонялись отвратительным идолам и приносили человеческие жертвы (4 Царств 3:27). И хотя она отреклась от богов своего народа, многие благочестивые жители Вифлеема наверняка относились к ней более чем настороженно.

Кроме того, она не имела ни мужа, ни сыновей. А в древнем ближневосточном обществе, где ценность женщины во многом основывалась на её семейных связях с родственниками-мужчинами, это было более чем серьезной проблемой. И поскольку раньше она уже какое-то время была замужем — возможно, даже целых 10 лет (Руфь 1:4) — и так и не родила сына, её перспективы найти другого мужа были, мягко говоря, невелики.

Кроме того, без какого-либо родственника мужского пола Ноеминь и Руфь имели ограниченные правовые возможности распоряжаться своим имуществом. Ноеминь вернулась на земельный надел своего покойного мужа в Вифлееме, но она не могла сама обрабатывать землю и не имела права её продать.¹ Чтобы получить доступ к этому потенциальному богатству, ей нужен был муж или сын.

Современные читатели зачастую не видят главной сути бед Ноемини и Руфи. Они не просто потеряли своих любимых мужчин. Древний слушатель увидел бы в их истории гораздо более серьёзную, до боли знакомую всем проблему — насколько несравнимо мало прав и независимости имели женщины по сравнению с мужчинами в ближневосточном мире того времени.

Когда Руфь прибыла в Вифлеем, она была просто воплощением аутсайдера.

Если взглянуть на картину в целом, мы видим, что Руфь была просто воплощением аутсайдера, когда прибыла в Вифлеем — не того происхождения, не той религии, не того пола и, наконец, не того семейного положения. Единственное, что она могла предложить Ноемини, помимо простого общения и моральной поддержки, — это подбирать колосья им обеим для пропитания — древний эквивалент получения социального пособия.

2. Руфь жила в постоянном страхе насилия

Путешествия в отдалённых малонаселённых регионах мира никогда не обходились без опасностей. Во время нашего с мамой собственного путешествии по пустыне сложностью ситуации без зазрения совести воспользовались лихоимцы-механики, которым удалось сбить с нас тысячу долларов. Помню, как из крошечного офиса ремонтной мастерской мама, вся в слезах, звонила другу семьи и просила занять ей денег и выслать банковским переводом, в то время как эти самые механики стояли вокруг и ухмылялись, глядя на неё.

В мире же, с которым столкнулись Руфь и Ноеминь, было гораздо больше опасностей. Правоохранительных органов существовало очень мало, и единственными силами, поддерживающими порядок в населённых пунктах, были сами горожане. На дорогах между городами путешественников всегда подстерегали какие-нибудь опасности, да и сами эти города могли оказаться просто ужасающими местами (Судей 20:22, 25). Две одинокие женщины, несколько дней шедшие через пустыню, а затем явившиеся в Вифлеем, где их никто не ждал, могли только молиться, чтобы не попасть в руки людей, которые воспользовались бы их уязвимым положением.

Даже в идиллических полях Вифлеема она могла подвергнуться нападению.

Более того, статус Руфи как чужеземки, прибывшей из вражеской страны, делал её еще более уязвимой. Воозу даже пришлось сказать своим наёмным работникам, чтобы те «не трогали» её (Руфь 2:9). Затем он предупредил саму Руфь, чтобы она не подбирала колосья на других фермах, потому что даже на идиллических полях Вифлеема она могла подвергнуться нападению. Помимо неустранимой постоянной опасности нападения, ей также пришлось столкнуться с дополнительными несправедливыми рисками: для молодых одиноких женщин даже намёк на непристойное поведение с мужчиной мог привести к остракизму (изгнанию из общества) или и того хуже.

3. Руфь нарушила почти все социальные нормы своего времени

В проповедях о Руфи слишком часто упускается из виду одна из самых поразительных черт её характера: она была разрушительницей шаблонов. Общество Руфи было полно рамок, особенно для молодых женщин, и она сломала практически все те рамки, которые только можно было сломать, не опускаясь до безнравственности. Это впечатляющее достижение, согласитесь!

Руфь жила в культуре, где каждый человек должен был держаться своей этнической группы и с рождения поклоняться богам, почитаемым в своём народе. Руфь же оставила и то и другое, чтобы последовать за Ноеминью. Она жила в культуре, в которой молодые люди должны были подчиняться старшим, однако, когда Ноеминь приказала ей вернуться домой, Руфь отказалась повиноваться. Позже мы читаем, как она смело говорила Воозу — человеку существенно старше её — как поступать (Руфь 3:9)!

Кроме того, культура того времени также требовала от молодых женщин посвящать свою жизнь мужчинам. Однако Руфь посвятила свою жизнь пожилой женщине, у которой не было ни материального богатства, ни власти. Она предпочла заботу о свекрови потенциальной возможности найти любовь, получить статус, безопасность и родить детей, если бы она осталась в своей родной стране.2

Её мятежный дух был явно заразителен. Во времена Руфи от молодых женщин ожидалось, что они будут сидеть дома, любой ценой избегая любого намёка на скандал и пассивно ожидая, когда женихи начнут сами искать их внимания. Но по наставлению Ноемини Руфь разорвала все эти шаблоны, придя посреди ночи к Воозу, который отдыхал после чисто мужской гулянки в полевом лагере. Она набросила на себя одеяло Вооза и произнесла слова, которые в 1100 г. до н. э. звучали, как наше современное: «Теперь ты обязан на мне жениться!» Это был очень хитроумный, но и очень рискованный шаг. «Пусть не знают, что женщина приходила на гумно», — сказал ей Вооз (Руфь 3:14). Но Руфь и Ноеминь использовали потенциальную скандальность своих действий, чтобы подтолкнуть Вооза к решительным действиям в их пользу.

Вооз считал её любовь к свекрови добродетелью, достойной большого уважения.

И тогда Вооз увидел силу духа Руфи. В его глазах качества её характера компенсировали все недостатки её общественного положения (Руфь 2:11). Он оказал ей гостеприимство и разделил с ней трапезу. В её любви к свекрови он увидел добродетель, достойную высокого уважения. Затем он понёс пламя этой небольшой общественной революции к городским воротам, где в то время решались все местные правовые вопросы. Там он ошарашил всех, утверждая право Ноемини продать семейное имущество её покойного мужа (Руфь 4:3). В то время это было просто неслыханно.³ Кроме того, он убедил её ближайшего родственника по мужу, что, если тот выкупит эту землю, ему придётся жениться на вдове хозяина. Закон не требовал такого ни от кого, кроме брата покойного мужа (Второзаконие 25:5-10). Настаивая на этих двух требованиях, Вооз рисковал своим культурным капиталом ради того, чтобы приобрести культурный капитал для Руфи и Ноемини.

В конце повествования мы видим, как тихий бунт Руфи повлиял на изменение взглядов местного сообщества. Жительницы Вифлеема заявили, что для Ноемини Руфь даже «лучше семи сыновей» (Руфь 4:15). Семь — это библейское число полноты, и по сути, говорит о том, что храбрость и любовь Руфи делают её неизмеримо более ценной, чем среднестатистический сын. Нужно понимать, что подобное их заявление шло абсолютно вразрез с принятыми в то время традициями.

4. Родственные связи Руфи и царя Давида — больше, чем просто родословная

Развязка истории Руфи имеет своего рода постскриптум, который говорит нам, что Руфь является близким и прямым предком царя Давида. Всякий раз, когда я слышу упоминание данного факта, вывод всегда делается примерно одинаковый: «Разве не здорово, что Бог использовал Руфь, чтобы подарить жизнь малышам, которые стали потом царями?» Но если это всё, что мы способны увидеть в её наследии, то мы упускаем самую его суть.

Разве в отваге царя Давида, его храбром сердце и преданности Богу не просматривается отражение характера Руфи?

В патриархальном обществе рождение сына было единственным способом, которым женщина могла принять участие в будущем своего народа. Она должна была рожать и воспитывать мужчин, которые станут будущими лидерами её сообщества. Будучи матерями в линии царя Давида, Руфь и Ноеминь сформировали и повлияли на характер человека, который будет править страной, тем самым оставив неизгладимое наследие в истории своего народа. Разве в отваге царя Давида, его храбром сердце и преданности Богу не просматривается отражение характера Руфи?

К счастью, сейчас мы живём в мире, где женщины, помимо воспитания детей, имеют намного больше возможностей влиять на своё сообщество. Но Руфь и Ноеминь жили совсем в другом мире. Они были вынуждены искать свой путь в несправедливом обществе с помощью простой смекалки, эмоциональной честности, тонкого чутья в принятии рискованных решений и сильнейшей привязанности друг ко другу.

5. История обращения Руфи в иудейскую веру не похожа ни на одну другую

В то время как другие иноземцы, упомянутые в Писании, пришли к вере в Бога Израиля, увидев Его спасительную и исцеляющую силу, в случае Руфи её глубокая любовь и привязанность к своей свекрови-еврейке стала той силой, которая побудила её отказаться от своей языческой религии и уверовать в Бога. Отчаянно пытаясь не допустить, чтобы Ноеминь отправилась в путь в одиночку, Руфь поклялась ей:

«Куда ты пойдёшь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог — моим Богом; и где ты умрёшь, там и я умру и погребена буду; пусть то и то сделает мне Господь, и ещё больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобою» (Руфь 1:16-17).

В этот момент мы видим, как эта чужестранка проявляет такую любовь, которая в Писании обычно приписывается Самому Богу: любовь-хесед (Псалом 102:8). Это еврейское слово не имеет аналогов в других языках. Оно означает страстное желание блага другого человека. Именно это слово используется в исследуемой нами истории дважды для описания действий Руфи (1:8 и 3:10) и один раз для описания любви Бога к Своему народу (2:20). Искренность своего обращения Руфь продемонстрировала не только внешними проявлениями солидарности с еврейским народом, но и внутренним выражением той же самой любви, которую проявлял Бог Израиля.

Через эту обездоленную чужеземку сиял настоящий Божий хесед, чтобы благословить Ноеминь и Вооза. Более того, мы видим, как через её потомка Давида и его дом это благословение излилось на весь народ Божий.

Бог работает через жизни верных Ему людей, чтобы благословить их окружение, нацию и весь мир.

История Руфи деликатно показывает нам, каково это, когда верные Богу люди живут жизнью, основанной на законе Божьей любви (Матфея 22:35-40). Она открывает нам, как Бог работает через жизни верных Ему людей, чтобы благословить их окружение, нацию и весь мир.

Вот почему мне кажется очень правильным, что эта замечательная история из Писания сопровождает празднование Шавуота. Празднуя жатву Божьего обеспечения и дарование Закона на Синае, евреи вспоминают женщину-язычницу, которая уверовала в Бога Израиля и вписала своё имя в историю израильских царей благодаря своей чистой, неослабевающей любви к членам своей еврейской семьи. Такая любовь-хесед открывает нам самое сердце Бога, которое мы можем проследить через весь Танах — возможно, именно поэтому одна из книг в Еврейских Писаниях была названа в честь этой женщины-язычницы.

Та смелость, которую проявила Руфь, принимая рискованные решения ради любви, не может не вдохновлять меня и не напоминать о мужестве многих других библейских героинь и моей собственной матери. Но мне она также напоминает об Иисусе, который, как и Руфь, ради любви всегда был готов разрушить искусственно созданные социальные барьеры — вплоть до того, чтобы пожертвовать собственной жизнью. Я же могу только молиться, чтобы Бог дал мне благодать следовать их великому примеру.

Примечания:

1. В целом, женщины могли покупать и продавать землю как на древнем Ближнем Востоке вообще, так и в древнем Израиле в частности. Но семейный надел в Израиле должен был оставаться во владении наследников мужского пола. Если бы Руфь была дочерью Елимелеха, то в соответствии с законом Моисея (Чис. 27:1-11) после смерти всех своих братьев она бы имела полное право на наследство, но Руфь и Ноеминь, как вдовы членов семьи, без своих мужей права наследования не имели.
2. Статья Филлис Триббл о Руфи на сайте Еврейского женского архива красноречиво подчеркивает ту же реальность.
3. Кэролин Кастис Джеймс и Крейг Дж. Бартоломью. 2018. Поиск Бога между строк: Книга Руфи. Беллингем, штат Вашингтон: Lexham Press, глава 7.