Холокост и теология смерти Бога

Кошмарные годы Холокоста навсегда изменили еврейский мир, нанеся незаживающую рану, из-за которой для многих смысл нашего еврейства оказался заключён именно в этом единственном событии. Всю нашу историю они воспринимают, словно глядя на неё из-за колючей проволоки Собибора, Треблинки и Освенцима.

Поколение, прошедшее лагеря смерти, породило новую школу богословских теорий. Теология Холокоста стала направляющей силой в развитии еврейской мысли. Она резко контрастирует с предшествовавшим ему веком эмансипации и просвещения.

Когда железные ворота гетто распахнулись, его обитатели массово хлынули в новый и чудесный мир. Но, избавляясь как от уныния и безотрадности гетто, так и от упрощенного местечкового мышления штетлов, многие евреи попутно отказались от своих традиционных представлений о Боге. До этого иудаизм был преимущественно богоцентричным, с глубоким почитанием Писания. Однако за пределами гетто евреи столкнулись с множеством философских и богословских теорий, и вскоре иудаизм раскололся на различные течения. Реформистское движение больше всего соответствовало новой эпохе рационализма. Во всяком случае, казалось, что иудаизм становится всё более оптимистичным в отношении будущего.

Расцвет нацистской Германии и террор Третьего рейха разрушили этот оптимизм. Пытки и истребление 6 миллионов евреев подорвали веру в добродетель человечества. Иудаизм был настолько ошеломлён катастрофой, что это поставило под сомнение не только благость Бога, но даже само Его существование.

Многие богословы пришли к выводу, что общепринятые представления о Боге теперь непоправимо исказились и восстановлению не подлежат. Не в силах примирить Божью благость со злом Холокоста некоторые пересмотрели теории, которых издавна держались.

Среди этих еврейских теологов так называемой «смерти Бога» Ричард Л. Рубинштейн является, пожалуй, самым радикальным. Он отрицает как существование иудейского Бога, так и избранность народа Израиля. Для Рубинштейна Холокост — это переломное событие еврейской истории. Он пишет: «Я считаю, что величайший вызов современному иудаизму бросает вопрос о Боге и лагерях смерти».¹ Пытаясь разрешить дилемму, поставленную Холокостом, Рубинштейн разработал ошибочную антропоцентрическую теологию.

Бог, творящий историю

Будучи не в состоянии примирить благость Бога со злом, проявившемся в Холокосте, Рубинштейн пришёл к выводу, что продолжать верить в Бога невозможно. Следовательно, Бог мёртв — или, по крайней мере, мертво традиционное понимание Бога, творящего историю.

На протяжении всей истории мы, евреи, изо всех сил пытались примирить проблему зла с благостью Бога. Несмотря на неисчислимые злодеяния, совершенные против нас, мы решительно продолжали отстаивать характер Бога. Пройдя резню крестовых походов и погромы в России, наш еврейский народ непоколебимо держался за веру в то, что Бог благ и не позволит нам страдать без причины.

Рубинштейн отвергает представление о благом и любящем Боге, который заботится о Своем творении, ибо, если Бог всемогущ, то это Он допустил зло, в котором не было искупительной цели. А если Бог любящий, тогда Он бессилен перед лицом абсолютного и безудержного зла.

Некоторые люди, в том числе раввины, утверждали, что Бог использовал нацистов точно так же, как Он использовал Ассирию в качестве «жезла гнева Своего» (Исаия 10:5), чтобы наказать Израиль.² Однако Рубинштейн ни при каких обстоятельствах не может согласиться с этим выводом. Он не находит совершенно никакого высшего смысла в нацистских фабриках смерти и не может даже представить себе какую-либо высокую цель, которая оправдала бы смерть миллионов невинных жертв и подтвердила праведность и благость Бога. Этот вывод заставил Рубинштейна утверждать, что разумных оснований для веры в Бога не существует. В своей классической работе «После Освенцима» он пишет:

«Как евреи могут верить во всемогущего, благодетельного Бога после Освенцима? Традиционное еврейское богословие утверждает, что Бог является высшим и всемогущим действующим лицом в мировой исторической драме. Оно интерпретировало каждую крупную катастрофу в еврейской истории как Божье наказание грешного Израиля. Я не понимаю, как можно стоять на этой позиции, не рассматривая Гитлера и СС как орудия Божьей воли. Агонию европейского еврейства нельзя сравнивать с испытанием Иова. Чтобы увидеть какую-либо высшую цель в лагерях смерти, традиционный верующий вынужден рассматривать самое демоническое, античеловеческое событие во всей истории как осмысленное выражение Божьей воли. Эта идея слишком омерзительна, чтобы я мог её принять. Я думаю, что влияние Освенцима ещё не в полной мере ощущается в еврейском богословии или еврейской жизни. Великие религиозные революции имеют свой период созревания. Никто не знает, когда духовные последствия Освенцима станут ощутимы в полной мере, но ни одно религиозное сообщество не может получить столь страшное ранение, не испытывая при этом серьезных внутренних расстройств».³

Для Рубинштейна единственный честный ответ на Холокост — это отказ от Бога.⁴ Теологическая реакция, рассматривающая Освенцим как своего рода акт возмездия, вызывает презрение и является совершенно неадекватным объяснением, которое не соответствует событию такого масштаба. Рубенштейн приходит к выводу, что Израиль не мог совершить греха, заслуживающего столь чудовищного наказания, поэтому нет ни Бога, ни завета с Израилем.

Из процитированного можно было бы справедливо заключить, что Рубинштейн — атеист. Однако его утверждение, что «Бог умер», вводит в заблуждение. Рубинштейн не отрицает существование Бога, но отвергает библейское понимание Бога как личности, сделавшей Израиль Своим избранным народом. Он утверждает, что Холокост требует переоценки еврейского представления о Боге.

«Бог умер», потому что умерло человеческое представление о божестве-личности, творящей историю. Холокост требует исправления самых основополагающих представлений человека о Боге. Рубенштейн говорит об этом предельно ясно:

«Ни один человек не может на самом деле сказать, что Бог умер. Откуда мы можем это знать? Тем не менее я вынужден сказать, что мы живём во времена «смерти Бога». Это скорее утверждение о человеке и его культуре, чем о Боге. Смерть Бога есть культурный факт… Когда я говорю, что мы живём во времена смерти Бога, я имею в виду, что нить, соединяющая Бога и человека, небо и землю, оборвалась. Мы находимся в холодном, безмолвном, бесчувственном космосе, без помощи какой-либо целенаправленной силы, выходящей за рамки наших возможностей. Что ещё еврей может сказать о Боге после Освенцима?»⁵

Размышления Рубинштейна постепенно переходят от экзистенциализма к мистицизму. Тем не менее его понимание Бога, творящего историю, остаётся, по существу, тем же. Подытожим, позицию Рубинштейна можно свести к следующему силлогизму: (1) Бог иудаизма не допустил бы Холокоста; (2) Холокост действительно был; (3) следовательно, такого Бога, как Его понимает иудаизм, не существует.⁶

Основываясь на этих аргументах, Рубинштейн отвергает концепцию Бога, творящего историю. Поэтому он вынужден отвергнуть Бога еврейской традиции. Он пишет:

«Если бы я верил в Бога как во всемогущего автора исторической драмы и Израиль как Его избранный народ, я должен был бы принять [то]… что это по воле Божьей Гитлер уничтожил 6 миллионов евреев. Как бы я вообще мог верить в такого Бога или в Израиль как избранный Божий народ после Освенцима?».⁷

Рубинштейн считает совершенно невообразимым, чтобы благой Бог не откликнулся на вопли жертв лагерей смерти. То, что Бог терпел эти крики мучеников и не отвечал, делает Его презренным и жестоким. В письме редактору журнала The Christian Century Рубинштейн отвечает на критику своей позиции: «Вы скорее поверите в космического садиста, более злобного по отношению к человечеству, чем сатана, лишь бы не отрицать традиции наших отцов».⁸

Для Рубинштейна абсолютный ужас Холокоста делает его центральным и кульминационным событием всей еврейской истории. В его понимании Холокост — уникальное событие. И хотя зло присутствовало в нашем мире всегда, ничто не сравнится с глубиной и масштабами зла Холокоста. Это самое «демоническое, античеловеческое событие во всей истории».⁹

Обоснованы ли выводы Рубинштейна? При ближайшем рассмотрении становятся очевидными существенные недостатки его аргументации. Его обращение к Холокосту как к особому и переориентирующему явлению проблематично на нескольких уровнях.

Зло Холокоста ошеломляет нас. Но разрушают ли лагеря смерти Освенцима возможность веры в Бога Израиля? Вопрос состоит в том, как следует рассматривать историю. Является ли Холокост кульминационным событием еврейской истории? Рубинштейн как бы «вынимает» Холокост из еврейской истории, изолируя его от всех событий до и после, но «история» переплетена и связана воедино как полотно, сотканное из последовательности разворачивающихся событий. История, в том числе история еврейского народа, имеет причинно-следственную связь и взаимозависимость всех её составляющих.¹⁰

Рубинштейн смотрит на еврейскую историю слишком узко. Зло, вырвавшееся из Третьего рейха, уходит корнями в исторические события, имевшие место до Холокоста. События 1933-1945 гг. непонятны, если рассматривать их изолированно.¹¹ Чтобы понять, как и почему произошёл Холокост, его необходимо изучать как часть длинной цепи событий.

Действия отдельно взятых людей можно понять только в более широкой исторической перспективе. Это относится не только к жертвам, но и к их убийцам. Гитлеровский тысячелетний рейх никогда бы не пришёл к власти, если бы не капитуляция Германии в Первой мировой войне и экономические потрясения Веймарской республики. Ни одно отдельно взятое событие не может всесторонне раскрыть смысл бытия. Холокост не объясняет прошлое. Стивен Кац пишет об этом так:

«Мысль о том… что можно вырезать этот отрезок времени из потока еврейской истории, а затем, сосредоточившись на нём, извлечь «смысл» всего существования еврейского народа, является более чем сомнительной, каким бы судьбоносным или демоническим ни было это время».¹²

Холокост не положил конец еврейской истории. После Освенцима было восстановлено государство Израиль. Из пепла лагерей смерти восстало еврейское государство.

Рубинштейн придаёт большое значение возрождению Израиля, однако он считает его теологически независимым от Освенцима в определении смысла существования еврейского народа. Он произвольно приписывает теологическое значение негативному событию, игнорируя при этом позитивное. Рубинштейн непоследователен, не считая нужным придавать последнему какое-либо экзистенциальное и метафизическое значение. Если Бог присутствовал при Холокосте, то Он также должен был присутствовать при формировании Израиля.¹³

Богословская интерпретация истории должна объяснять рождение Израиля в 1948 году. Это событие было не чем иным, как чудом, и заслуживает равного внимания. Разумеется, некоторые люди будут сомневаться в уместности разговора о нём как о теологической категории.¹⁴ Тем не менее Библия исходит из того, что история подтверждает существование Бога. Но суть исторического послания нельзя извлекать произвольно — выводы можно делать только на понимании «общей картины».

Восприятие бытия Рубинштейном неверно, потому что он произвольно придаёт разный вес явлениям исторической действительности. Еврейская история, да и вообще вся история человечества, полна примеров добра и зла. Эти события неотделимы друг от друга. Плохие события приводят к хорошим и наоборот. История слишком сложна, чтобы рассматривать одно событие изолированно от остальных.

Рубинштейн, однако, апеллирует к единственному событию, которое он считает метафизически решающим.¹⁵ Холокост используется как подтверждение собственного богословского предположения Рубинштейна о том, что Бог не может допустить, чтобы зло происходило в таких масштабах. Основываясь на своём субъективном истолковании истории и «смысла», который несёт это событие, Рубинштейн преуменьшает и отрицает значение любых положительных явлений. Он уже составил своё мнение о Боге и просто интерпретирует факты в соответствии со своими предположениями.

Еврейский народ выжил вопреки официальной нацистской политике геноцида. Государство Израиль было создано вопреки огромным препятствиям. С теологической точки зрения это событие имеет равное, если не большее значение для еврейской истории.

Бог сохранил Свой народ. Но даже это событие не завершает «полную картину» истории.

По-настоящему Бог поменял ход истории, послав в мир Иисуса Мессию. Иешуа вошёл в сферу человеческой истории и стал человеком, чтобы умереть за грехи мира.

Стремление Рубинштейна найти смысл в Холокосте похвально, но мы не можем игнорировать тот факт, что он находит неправильные ответы. Он и другие толкователи Холокоста не смогли исследовать самое основное объяснение всего — проблему греха. Только так мы можем объяснить, почему этот мир полон проявлений крайней степени и добра, и зла одновременно.

Холокост стал пугающей демонстрацией потенциала, который имеет человечество к сотворению зла, однако затаившееся в нём зло человечество проявляло задолго до Освенцима. Тем не менее Бог творил историю. Он послал Иисуса, чтобы раз и навсегда открыть для рода человеческого путь к избавлению от власти зла. А вот выберем ли мы пойти по этому пути — зависит от нас.

Богословские рассуждения Рубинштейна в корне неприемлемы, потому что он рассуждает с позиции, игнорирующей библейский контекст. А проблема зла не может быть решена вне этого контекста, ибо только в нём раскрывается реальность всеобщего греха и искупления в Мессии Иешуа.

Ссылки:

1. Рубенштейн Ричард Л. После Освенцима: радикальное богословие и современный иудаизм. Нью-Йорк: The Bobbs-Merrill Company, 1966. Стр. 153.
2. Кейн Сеймур. Вопросы и ответы после Освенцима. // Иудаизм (лето 1971 года. Стр. 268.
3. Рубинштейн, После Освенцима, стр. 153.
4. Кац Стивен Т. Диалоги после Холокоста: критическое исследование современной еврейской мысли. Нью-Йорк: New York University Press, 1983. Стр. 146.
5. Рубинштейн, После Освенцима, стр.151-152.
6. Кац, Диалоги после Холокоста, стр. 174.
7. Рубинштейн, После Освенцима, стр. 46
8. Рубенштейн Ричард Л. Бог как космический садист: ответ на статью Эмила Фэкенхайма // The Christian Century27, 29 июля 1979 г. Стр. 92.
9. Рубинштейн, После Освенцима, стр. 153.
10. Кац, Диалоги после Холокоста, стр. 176.
11. Там же, стр. 177-178.
12. Там же.
13. Там же.
14. Там же.
15. Там же.